Сначала посмотрим на относительно цивильное проявление образа кометы в культуре. Перед нами знамя некого «Societe de l’oriflamme» (Общество Золотого Пламени) из аббатства St. Denis в сопоставлении с качественным фото кометы Галлея.

Но есть ведь и менее цивильные проявления веры.
Вот рисунок 1531 года, позволяющий заподозрить, что мы не всегда понимаем смысл борьбы с ведьмами. Важная деталь: ведьму сжигают как раз в тот момент, когда полыхает город. Напрашивается предположение, что на город упал небесный огонь, а перед нами задокументированная попытка откупиться от гнева небес по принципу: возьми ее, но не бери нас. Давайте посмотрим, что может скрываться за тоненькой скорлупой цивилизации.

ДЕВА НА КРЕСТЕ

Кометы частенько отождествлялись со змеями или драконами (в Китае и Мексике – совершенно однозначно), однако, не всегда Зло отождествляется именно со Змеем или Драконом. Скажем, в Китае, куда осколки едва долетали, Дракон величественный, властный, но безвредный персонаж. И совершенно иная ситуация в серьезно пострадавшем от ударов Средиземноморье.
Мифы огромного количества античных народов содержат историю о змее или драконе, которому, желая откупиться, приносят в жертву Деву с хорошей родословной, часто дочь царя. В Эфиопском предании такому дракону пытаются скормить саму царицу Савскую! Как тут не вспомнить Царя Иудейского, распятого в момент схода на Иерусалим небесного войска? Причем, в мифах обреченную на встречу с Драконом или Змеем деву привязывают к дереву, и в раннем христианстве Иисус так же ПРИВЯЗАН к кресту, а многочисленные аналоги Иисуса в мифах разных народов так же, как и девы, ПРИВЯЗЫВАЮТСЯ к дереву. Распятие – ясный аналог привязывания. И здесь самое время вспомнить о сохранившихся изображениях женских распятий. К сожалению, я не нашел имен этих трех мучениц.

А ниже – фрагмент триптиха Иеронима Босха, изображающий распятие святой Юлии, покровительницы Корсики. Здесь «рабыня» Юлия в настоящей короне, — словно царица иудейская, хотя… «воплощений» у нее много, лишь основных – целых три:
— Santa Giulia da Corsica (Св. Юлия Корсиканская);
— Saint Julia of Carthage (Св. Юлия Карфагенская, то есть, Тунисская);
— Saint Julia of Nonza (Св. Юлия из Нонцы).

Крайне важно, что у Юлии есть свой собственный крест, порядком напоминающий африканский Ангх, наверное, поэтому некоторые исследователи считают святую Юлию чернокожей. Вот этот крест. Причем, веревка, сплетенная из множества волокон в одно целое, это древний племенной символ. В какой-то мере веревка, которой привязывают жертву, символизирует волю всего народа.

А вот любопытная модификация этого же креста. Теологи могут утверждать, что угодно, однако тождество веревки и змеи налицо. Где в этой конструкции место Всевышнему – большой вопрос.

Но вернемся к Юлии, ибо концы с концами в ее биографии, то есть, даты, обстоятельства и даже география деяний не сходятся абсолютно. Так может быть в одном случае: если под псевдонимом «Юлия» скрывается целая плеяда распятых женщин. И с чем мы имеем дело? Какой смысл в распятии женщин? А главное, какой смысл об этом помалкивать? И, разумеется, смысл есть.
Давайте вспомним, что в средневековых Англии и Франции (Галлии) в летописях зафиксированы многочисленные факты крещения (до половины от всех актов) «Во имя Отца и Дочери и Святого Духа» — «in nomine Patris, et Filiae, et Spiritus Sancti». Объяснение историки церкви нашли простое: священники были невежественны и не понимали что говорят.
И здесь самое время вспомнить, что Дева Мария, – так же, как Иисус, – зачата Непорочно (это – догмат), то есть, она – Дочь Того, Который может осуществить Непорочное зачатие. Вкупе с информацией о женском жречестве в раннем христианстве и колоссальном влиянии женских божеств на культуру Европы, «картинка» становится объемной, а верховенство культа Марии над культом Иисуса в католическом мире – понятным. Но главное, приходится принимать версию, что распятию подвергали не только мужчин, но и женщин; а Иисус далеко не первый, распятый за грехи людей, хотя, возможно, и последний.
Появляется вопрос, а почему же за людей распяли Иисуса, а не его мать, к примеру? И тут пора вспомнить, что Иисус, хотя и мужчина, но безгрешный, а имя Митры – прямого предшественника Иисуса и тоже безгрешного – явно перекликается с «мадре», то есть, «матерь». Как тут не вспомнить версию о том, что Иисус – женщина? Учитывая же, что Митра (по псевдо-Плутарху) ненавидел женщин, а Иисус был воистину безгрешен, можно предположить, что оба они – кастраты.
Дело в том, что, подкладывать кастрата вместо крайне ценной для любого племени девы – старая традиция. Мальчики в условиях многоженства часто оказывались «лишними» (это и сейчас происходит, например, в Египте) и в любом случае менее ценными, чем дающая мужу власть и потомство девочка.
Суммируя все эти тезисы, можно думать, что композитная фигура безгрешного Сына победила вследствие победы Италии. Повернись фортуна иначе, в пользу той же Галлии, и мы бы знали в качестве центральной фигуры христианства непорочную Дочь. Или даже отдавшую себя за порочных детей своих непорочную Мать. Одно несомненно: идея о погибшем Боге порождена кометой, видимо, той, что походила на человека, раскинувшего руки. У ацтеков это выразилось в появлении легенды о сгоревшем в борьбе за первенство пернатом змее и одновременно боге Кетцаль-Коатле. Вот, кстати, любопытная картинка: Бог Тескатлипока распял на «дереве жизни» Пернатого Змея Кетцаль-Коатля. Как на европейском рисунке вверху, так на ацтекском — внизу, распят ЗМЕЙ.


ПРИМЕЧАНИЕ
Выбор, кого приносить в жертву – девочку или мальчика – прямо зависит от уровня жизни общества. Хороший пример – и ныне сохраняющееся в горах тибетское многомужество: женщина выходит замуж сразу за всех братьев семьи, и она у них одна. В условиях чрезвычайно скудного питания схема «одна роженица и много кормильцев» абсолютно разумна. Но возникает задача регулирования, и «лишних» девочек приходится убивать в младенчестве, и эта культурная традиция, как реликт, сохраняется и в нынешнем Китае. В таком обществе «дракону» определенно пожертвуют девочку.
А вот исламский мир исповедовал противоположную схему «один кормилец и много рожениц». Но тут следует вспомнить, что ислам зарождался в купеческом племени курейшитов, сидевших на Баб-эль-Мандебском проливе! Здесь избыток пищевых ресурсов предопределен. А главное… обратите внимание, ислам был принят преимущественно кочевниками, то есть доминантной группой, владевшей важнейшим одомашненным животным – лошадью! Будьте уверены, скольких бы жен кочевник-мусульманин не имел, его дети без молока не останутся. И вот в таком обществе лишний — уже не девочка, а мальчик, а потому именно его пошлют на войну либо кастрируют и принесут в жертву.
В христианстве мы ясно видим «двоение» Спасителя — от девы Юлии до Иисуса. Все просто: до какого-то момента пищевых ресурсов не хватало, и жертвой была Она. Но стоило завести в хозяйстве лошадь и научиться ковать железо, то есть получить новые, избыточные ресурсы, как все изменилось, и девочка стала ценностью, а мальчик — помехой и потенциальной жертвой. В Европе традиция кастрировать мальчиков для церковных нужд процветала даже в XVIII веке.
Исходный текст статьи: http://livehistory.ru/deva-na-kreste.html